Польский
след
Специально для борьбы с Enigma в 1929
году было образовано Польское шифровальное бюро, входившее в состав военной
разведки. Польшу никогда не рассматривали в качестве серьезной военной силы.
(Но как не вспомнить, что всего за восемь лет до этого, красный командарм Тухачевский
пытался кавалерийской атакой захватить Варшаву; по-видимому, для него и ему
подобных ХХ век тогда еще не наступил.)
Для работы в Бюро первыми
были отобраны три студента-математика; это были выпускники Познаньского
университета, не имевшие какого-либо опыта в криптографии. Один из них, Мариан
Режевский прошел дополнительное годичное обучение в Геттингене.  По возвращении
вместе с Ежи Розильским и Хенриком Зыгальским он начал систематическую работу,
направленную против Enigma. Математики выступили против огромной силы. В распоряжении
троицы была коммерческая, существенно более простая, чем военная Enigma и скоро
стало ясно, что одного энтузиазма, для реальной расшифровки
 этого не
достаточно. Нужна еще удача, и она явилась в образе разорившегося немецкого
аристократа Ханса Тило-Шмидта. По протекции собственного брата, служившего в
вермахте, Тило-Шмидт тоже поступил на работу в немецкую спецслужбу, в его
задачу входило уничтожение вышедших из употребления кодов для Enigma. Однако он
решил распорядиться этим сокровищем по своему усмотрению, предложив свои услуги
французской разведке. Так Тило-Шмидт стал агентом Аше, но из всей французской
разведки получаемой от него информацией всерьез заинтересовался лишь полковник
Гюстав Бертран. Ни сама французская разведка, ни британская, с которой французы
консультировались, не сочли переданные Аше сведения достойными внимания. Скорее
всего, обе стороны решили, что шифр Enigma раскрыть нельзя, и нечего тратить
время и средства впустую. И тогда упорный полковник Бертран передал, имевшиеся
в его распоряжении сведения об Enigma полякам, наладил с ними отношения; в
последующем он поддерживал контакт с Бюро вплоть до осени 1939 года, когда
Германия и СССР разделили Польшу между собой. C 1931 года, когда установилась
прочная связь между польскими криптографами и французским источником
информации, началась причудливая полоса жизни длиной в полтора десятилетия. В
ней смешались работы выдающихся математиков, операции секретных агентов, специалистов
по террористическим актам, усилия военных.
Некоторые
утверждают, что к 1934 году сотрудникам Бюро удалось построить несколько копий
Enigma на польских заводах. В то же время есть вполне убедительные сведения,
что шифраторы были получены в результате филигранно проведенной специальной
операции по захвату грузовика, перевозившего Enigma. Польский период
дешифровки Enigma продолжался до лета 1939 года, когда Режевскому и его
коллегам стала очевидна неизбежность последующих трагических событий. Поэтому
они сочли необходимым передать все свои результаты французам и англичанам, на
этом, по существу, деятельность группы на этом завершилась, есть разные
объяснения того, почему в последующем сотрудники бюро не привлекались к борьбе
против Enigma.
Последним
результатом польских математиков в операйии «Ультра» была разработка 3-х
дисковой дешифровальной машины «Бомба» (см. вид спереди и вид сзади)
«Бомба» - вид спереди
«Бомба» - вид сзади
Среди важнейших результатов
шестилетней работы Режевского и коллег была и машина, предназначенная для
механизации процесса раскодирования. Она называлась Bomba (см. рис.4)
и состояла из двух спаренных Enigma. Польская Bomba послужила прототипом
для более известной машины Bombe, построенной Аланом Тьюрингом. Но только
машинами не исчерпывается польское наследство. Помимо «живых» Enigma и Bomba
англичане получили в свое распоряжение уникальные методики, разработанные Хенриком
Зыгальским. В дальнейшем судьба раскидала уникальную команду. Кто-то остался в
Польше и прожил там всю жизнь, кто-то погиб во время войны, в том числе и агент
Аше, расстрелянный гестапо в 1944 году. Единственный из всех только Режевский
остался в Англии, но он — вот уж действительно потеха — допуска до работы с
Enigma из-за проблем секретности не получил. Спецслужбы — они и повсюду спецслужбы.
Человек, десять лет отдавший именно этой работе, во время войны был вынужден
заниматься совсем иными вещами.
|